Ещё о

Из цифры возгорится пламя
Когда новая промышленная революция придет в Россию

Мир стоит на грани новой промышленной революции. «Умные» фабрики, заводы-принтеры и интернет вещей уже заменяют человека в производстве.

Россия опаздывает к ее началу, а чтобы «Индустрия 4.0» не стала здесь окончательно иностранным термином, понадобятся довольно радикальные перемены.
История революций

"Хотите удивить руководителей промышленных компаний - расскажите им про четвертую промышленную революцию. Если они и слышали о ней, то, скорее всего, не понимают, что это такое",- говорят экономисты McKinsey Global о термине, который сами изобрели. Впрочем, "Индустрия 4.0" действительно смахивает на очередную маркетинговую идею, которая с огромной скоростью поражает и российские умы, особенно на фоне дискуссий об импортозамещении и диверсификации экономики.

Смысл ее в том, что мир находится на пороге новой промышленной революции - четвертой по счету, которая должна серьезно увеличить производительность труда в развитых странах и привести к более высоким темпам роста ВВП в Европе и США.

Первая, как известно, началась с изобретением Джеймсом Уаттом парового двигателя и на протяжении XVIII-XIX веков создала первичную индустриализацию в Европе. Эта классическая революция была связана и с другими инновациями - прядением нити из хлопка и использованием кокса в металлургии. С 1820-го по 1900-й ВВП на душу населения в 12 ведущих странах Европы увеличился в три раза, с $1 тыс. до $3 тыс. (международные доллары в ценах 1990 года; здесь и далее - статистика британского экономиста Ангуса Мэддисона).

Вторая революция произошла в начале XX века с изобретением Генри Фордом конвейера, благодаря которому удалось не только создать массовый рынок, но и сделать доступным автомобиль. Правда, прошло еще около 30 лет, когда благодаря этой революции уровень жизни стал расти быстрее. Так, если $4 тыс. европейцы смогли достичь только к 1928 году, то $5 тыс.- уже к 1939-му. Предвоенная индустриализация и развитие промышленности полностью изменили экономический ландшафт.

Наконец, третья революция началась в 1960-х, когда экономики европейских стран оправились после войны, был изобретен компьютер, а позже - промышленные роботы. Бурно развивалась химия. К 1980 году, то есть всего за 20 лет, ВВП на душу населения вырос еще на $7 тыс., до $14 тыс.

Разумеется, эти классификации довольно условны. Например, неизвестно, как относиться к эпохе рубежа 1980-х и 1990-х, когда был изобретен персональный компьютер, а технологии IT стали внедряться во все сферы жизни. Что это - продолжение третьей или уже четвертая революция? Если смотреть на рост ВВП на душу населения, то еще на $7 тыс. он смог вырасти только к 2007 году, или почти за 30 лет. Значит, налицо замедление долгосрочного роста, хотя понятно, что темпы середины XX века вряд ли удастся повторить: тогда был эффект "низкой базы", а экономики росли во многом за счет накопления капитала.

"Надо разделять революции изобретательские, когда придумывали паровые станки и интернет, и процессные,- говорит Владимир Коровкин, руководитель направления "Цифровые технологии" Института исследований развивающихся рынков бизнес-школы "Сколково".- Конвейер Форда не был техническим изобретением, а скорее внедрением принципиально нового бизнес-процесса. "Индустрия 4.0" больше про процессы".

Существуют еще теории технологических укладов и модных сегодня форсайтов, но это философские понятия, в них легко заблудиться. Например, некоторые экономисты (в основном российские) любят делить историю инноваций на семь укладов - создание прядильной машины, эпоху пара, стали, нефти, компьютеров, нанотехнологий и когнитивных технологий, которые после 2060 года приведут к новому укладу.

В McKinsey предлагают не запутывать себя с паровыми двигателями и понимать под "4.0" новые бизнес-процессы, которые внедрялись в промышленности на протяжении XX века. Первый - "бережливое" производство 1970-х, второй - феномен аутсорсинга производств в развивающиеся страны в 1990-е, третий - широкая автоматизация нулевых.

Всего три-четыре года назад 3D-принтер еще казался игрушкой, хотя и довольно перспективной

Технологии будущего

Экономисты предлагают воспринимать концепцию "Индустрия 4.0" как комплекс идей по автоматизации производства на основе цифровых технологий, а не что-то конкретное. А идей там очень много.

Когда говорят о "цифровой фабрике", то имеют в виду перевод всех бумажных процессов, в том числе моделирования изделий, в виртуальное пространство. По сути, речь идет о 3D-принтерах, с помощью которых на заводах можно не вытачивать, а распечатывать детали. Добавленная стоимость перейдет от производителей к тем, кто владеет интеллектуальной собственностью на чертежи: их можно скачивать в аналоге AppStore или GooglePlay. В идеале виртуальный завод будущего должен выглядеть так: вы заказываете товар в интернете, а потом его печатают на ближайшем к вашему дому принтере.

Помимо прочего 3D-принтеры стимулируют революцию в химии и - более широко - материаловедении. И немедленно используют ее результаты. Со временем это позволит создавать с их помощью ультрапрочные изделия вроде лопаток для авиационных двигателей. Либо ультралегкие - в той же авиации фюзеляж самолета уже делают из композитов. Причем "со временем" может означать вовсе не "уже при нашей жизни", а буквально "в ближайшие годы или даже месяцы".

"Умная фабрика" - это следующий этап после "цифровой фабрики". Например, представьте себе: детали распечатали на 3D-принтере, и надо, чтобы роботы их собрали максимально быстро и эффективно. Но современный конвейер, несмотря на почти полное отсутствие человека, крайне негибкая конструкция. "Чтобы выпустить новую модель автомобиля, нужно перепрограммировать всю линию,- говорит Алексей Боровков, проректор по перспективным проектам Санкт-Петербургского политехнического университета имени Петра Великого.- Это очень дорого. Современный автомобиль - это 5-8 тыс. сварных точек. Зачастую именно поэтому у нас не очень идет промышленный дизайн. Полет мысли дизайнера серьезно ограничен возможностями технологического процесса. Можно нарисовать красивый автомобиль, а потом все хватаются за голову, что эти точки надо запрограммировать, а корпусные детали сложной формы - штамповать. А теперь представьте, что по конвейеру идут не только разные модели, но и марки. Этот тренд называется кастомизацией - производить только то, на что есть заказ, небольшими партиями, с возможностью менять каждую неделю продукцию. Фактически это уход от идеи массмаркета".

По словам Боровкова, это можно реализовать с помощью "роевых" технологий, когда роботы могут передавать о себе большие данные (Big Data) через сенсоры в "облако" и "договариваться" между собой. Он приводит в пример концерн во главе с Intel, который недавно запустил в небо сто "танцующих дронов", которые летали стаей, формируя разные хореографические композиции.

Промышленный интернет - это в каком-то смысле оборотная сторона другой идеи - "интернета вещей". Те же датчики и сенсоры можно помещать на самые разные предметы и заставлять их "общаться". Например, через LPWAN (Low-Power Wide-Area Network) - беспроводную сеть, которая работает на низких частотах и позволяет отправлять небольшие по объему данные (скорость передачи у нее всего пара сотен бит в секунду) на большие расстояния (до 10 км). Работают они от батарей, которые надо менять лишь раз в десять лет. Сейчас такие датчики, или мини-роутеры/модемы, используются в ЖКХ на "умных счетчиках" воды. Данные о потреблении считываются каждые два часа и пересылаются провайдеру услуг.

Их можно помещать в почву, чтобы следить за состоянием влажности и для автономного включения "умной" системы полива. Их можно клеить на лобовое стекло автомобилей, с их помощью можно получать точные прогнозы погоды, дистанционно управлять потреблением электричества ("умные дома") и т. д.

Как бы к этому ни относиться, в Европе и США "Индустрией 4.0", кажется, занялись всерьез. Например, в Германии еще с 2011 года действует правительственная программа "Industrie 4.0", на которую планируется потратить €200 млн. На эти деньги, в частности, в центре Германии вокруг городов Билефельд и Падерборн создан кластер под названием it`s OWL (Intelligent Technical Systems OstWestfalenLippe) - промышленный аналог "Кремниевой долины". Он сейчас объединяет 173 компании, которые должны отработать на практике концепцию "умных фабрик". На заводе компании Siemens в Амберге нет почти ни одного человека.

Еще одна идея - автоматическое техобслуживание. "Сейчас ТО автомобиля - это плановое мероприятие: раз в полгода вам нужно везти его в бокс,- говорит Владимир Коровкин из "Сколково".- Представьте, что в машине стоит датчик, который отслеживает реальный износ деталей и информирует об этом вас. На заводах до 20% персонала занято техобслуживанием станков и роботов. При этом 50% времени они ничем не занимаются. Для промышленных компаний такая оптимизация может сэкономить до 10% производственных расходов, что очень много".

Впрочем, есть одна отрасль, где многие новые технологии уже давно используются,- это авиация. Например, компании Rolls Royce и General Electric, крупнейшие производители реактивных двигателей в мире, собирают данные о состоянии проданных моторов в режиме реального времени. В случае неполадок их чинят дистанционно либо отправляют специалиста. А многочисленные датчики бортового компьютера современного самолета постоянно сканируют обстановку и самостоятельно на нее реагируют - меняют курс, угол атаки, сглаживают "болтанку" и т. д. По сути, это уже не самолет, а летающий компьютер. Как смартфон - это уже давно не телефон, а Tesla - не совсем автомобиль.

По сути, "Индустрия 4.0" - это проявление беспокойства немецких компаний, которые почувствовали, что добавленная стоимость стремительно утекает из "железа" в софт. Так, компания Trumpf, которая производит станки для обработки металла, стала предлагать клиентам IT-платформу под названием Axoom для объединения станков с датчиками в единую "экосистему". Ближайший аналог этой платформы в мире смартфонов - iOS и Android. Они позволяют устанавливать приложения и создавать новые сервисы. То же самое происходит в промышленности. Основную прибыль теперь получают не производители устройств, а те, кто контролирует софт. Например, Samsung теряет огромные деньги из-за того, что использует платформу Google (Android), а не собственную. Так что немецкие промышленники, если не будут шевелиться, повторят судьбу компаний, которые производят одни компьютеры. В конце концов, IT-компании сами начинают производить hardware, как это сделала Apple с телефонами, а Tesla и Google - с автомобилями.

Символом первой промышленной революции стал паровой двигатель

Экономика революции

Если в 1990-х в промышленности преобладал офшоринг - вынос предприятий в развивающиеся страны, то теперь началась другая тенденция - решоринг, возвращение на родину. В основном это касается США: за четыре года более 200 компаний вернули производство из Китая, открыв около 600 тыс. новых (или "старых") рабочих мест в промышленности.

По мнению экономистов, связано это по большей части со сланцевой революцией, которая резко снизила стоимость газа и нефти на внутреннем рынке США, сократив таким образом издержки компаний. На фоне роста зарплат в Китае это стало существенным стимулом для возврата предприятий. "Зарплаты в Китае по сравнению с американскими остаются низкими, но китайские работники проигрывают в производительности, и их преимущества уже не так очевидны",- рассказал "Деньгам" Алистер Нолан, старший аналитик отдела инноваций Организации экономического сотрудничества и развития (ОЭСР).- Впрочем, пока у нас нет достаточных данных, чтобы оценить масштаб решоринга".

Потребность в более производительных работниках объясняется перераспределением добавленной стоимости в пользу услуг. В стоимости айфона компоненты и сборка - лишь малая часть по сравнению с дизайном и инжинирингом. Не говоря уже о том, что основные деньги Apple делает на приложениях. Это рождает еще одну гипотезу: Китай может оказаться последней развивающейся страной, которая прошла по пути классической "офшорной" индустриализации. "Это не означает, что Китай на этом прекратит рост,- говорит Нолан.- Китайцы стремятся поймать тот же тренд, что и развитые страны, вкладывая в робототехнику и 3D-принтеры. В конце концов, Китай - родина самого мощного суперкомпьютера в мире".

У европейских компаний гораздо меньше возможностей для экономии: ЕС проводит осознанную политику дорогих углеводородов и создания "зеленой экономики", а рабочая сила в той же Германии гораздо дороже, чем в США. "Коллеги, просто запомните: Европа - это более 60% общемировых социальных расходов",- напоминает заведующий отделом экономической теории ИМЭМО РАН Сергей Афонцев. Поэтому решоринга в ЕС почти нет, и "Индустрия 4.0" с ее uber-автоматизацией может стать единственным выходом.

По мнению Нолана, главный результат четвертой промышленной революции - рост производительности труда. Однако это станет возможным только в том случае, если технологии "умных фабрик" будут распространяться на малый и средний бизнес. "Сейчас с этим экспериментируют в основном крупные фирмы, да и то зачастую внедряют элементы "Индустрии 4.0" не глобально, а лишь в некоторых отделах,- говорит он.- Нам еще предстоит многое узнать об их коммерческой окупаемости и масштабе распространения". С ним соглашается и Афонцев, который называет как "Индустрию 4.0", так и нанотехнологии нишевым бизнесом с объемом рынка около $8 млрд.

Если "Индустрия 4.0" выстрелит, то она, согласно оценкам Всемирного банка и General Electric, может добавить мировому ВВП $30 трлн. Но автоматизация подобного масштаба будет сопровождаться потрясениями на рынке труда: не только многие рабочие, но и менеджеры останутся без работы. Все будет зависеть от того, как правительства отреагируют на этот вызов, предупреждает Нолан.

В России проблема, похоже, не только, а может, и не столько в правительстве. Есть еще и "фактор колеи", культурного, по сути, свойства. Владимир Коровкин напоминает, что с массовым производством в стране всегда было плохо, а управленцы испытывают глубокое внутреннее недоверие, когда им предлагают довериться технологиям. Они привыкли решать проблемы совершенно другими методами.

Президент РФ Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику», — и, судя по немедленно начавшемуся вокруг этого словосочетания хайпу, оная «цифровая экономика» вполне может претендовать на статус очередной национальной идеи. Экономический обозреватель «БИЗНЕС Online» Александр Виноградов разбирает вопрос с технологическими революциями и «парадоксом Солоу».

Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику» Фото: kremlin.ru

КАЖЕТСЯ, ЧТО РУКУ ПРОТЯНИ — И НАСТУПИТ БУДУЩЕЕ

Иногда история сама подводит к определенной теме.

Полгода назад я выступал на радио, где вместе с ведущим и коллегой из одной из комиссий Совфеда обсуждал вопросы трансформации экономики и, в частности, резкого роста различных видов бизнеса, основанных на uber-модели (так называемой «уберизации экономики»). Месяц назад я в частном порядке написал небольшую рецензию на некий текст, посвященный аспектам экономики, которая могла бы, скажем так, стать основой в мире победившей четвертой промышленной революции (далее — 4-я ПР). Идеи, высказанные в нем, были довольно любопытны, но они, очевидно, опирались на аксиоматику 4-й ПР и если ее убрать, идеи эти повисали в воздухе, на что и было указано. Наконец, две недели тому назад президент РФ Владимир Путин в ходе прямой линии с народом высказался, что-де России надо развивать «цифровую экономику» — и, судя по немедленной начавшемуся вокруг этого словосочетания хайпу, оная «цифровая экономика» вполне может претендовать на статус очередной национальной идеи. Все это наложилось на довольно резкий скачок стоимостей основных криптовалют, что подстегнуло интерес ко всей теме новой индустрии, новых денег и новой экономики в целом. В общем, кажется, что руку протяни — и наступит будущее. Так ли это на самом деле? И что вообще происходит с прорывом в светлое завтра?

Сразу стоит сказать, что используемая апологетами 4-й ПР лексика сразу вызывает определенный скепсис. Во-первых, само слово «революция» имплицирует довольно резкое качественное изменение ситуации. Этакое «вжух» — и все становится по-другому. Это никак не похоже на правду, хотя бы потому, что мировая экономика весьма инертна. Во-вторых, постулирование 4-й ПР имплицирует наличие 3-й, 2-й и даже 1-й ПР, и в отношении первых двух признается, что они длились десятилетиями, но в таком случае о революции речь идти никак не может, поскольку, в силу длительности процесса, данные изменения являются эволюционными. В-третьих, я крайне удивился, вообще услышав о 4-й ПР, поскольку совсем недавно громкий шум был вокруг 3-й. Это, конечно же, соответствует критериям «революции», но что — разве будущее уже наступило и 3-я ПР полностью вошла в свои права?

Все оказалось и проще, и сложнее одновременно. Саму тему 3-й ПР ввел в обиход американский экономист и эколог Джереми Рифкин , издавший в конце 2010 года книгу с аналогичным названием — хотя, надо сказать, здесь он вторичен по отношению к американскому футурологу Элвину Тоффлеру и его полузабытой уже книге «Третья волна», изданной еще в 1980 году. Тем не менее книга Рифкина произвела фурор. Рифкин был немедленно принят Обамой и был включен в комиссию по индустриализации США. Трудом Рифкина вдохновился премьер Госсовета КНР Ли Кэцян , распорядившийся срочно перевести книгу на китайский, после чего разослать четверть миллиона копий китайским руководителям на различных уровнях. Кроме того, Рифкин стал консультантом ЕС по вопросам индустриальной революции. В общем, награда нашла героя, при этом вполне заслуженно.

Ситуация изменилась в 2016 году, после того как 20 января известный швейцарский экономист Клаус Мартин Шваб , основатель и бессменный президент всемирного экономического форума в Давосе, выступил на этом самом форуме и ничтоже сумняшеся провозгласил наступающую 4-ю ПР. Соответственно, Рифкину как идеологу «светлого будущего» пришлось потесниться на олимпе. Хуже того, в результате выступления Шваба (имеющего более солидный вес, чем Рифкин), «поехала» вся методология ПР (и так довольно сомнительная), и ее пришлось спешно править.

Так, изначально предполагались следующие направления развития в рамках 3-й ПР:

— переход на возобновляемые источники энергии;

— локализация производства электроэнергии, каждое здание суть генератор ее;

— тотальное энергосбережение и обнуление выбросов всех видов и сортов;

— электро- и водородный транспорт;

— композитные материалы и 3D-печать всего и вся;

— приход этакого «распределенного капитализма» — с сокращением посредников между производителем и потребителем, смешение этих ролей.

Как видно, предполагаемые изменения достаточно масштабны; отметим это. При этом 4-я ПР в нынешней редакции обещает нам, среди прочего, резкий рост использования «больших данных», развитие «интернета вещей» и дополненной реальности на фоне распространения распределенного реестра (блокчейна) и той же самой 3D-печати, и наградой в конце должен стать резкий рост производительности труда. Но это еще не все. 3-ю ПР пришлось ради сохранения цельности взгляда заметно урезать и, что еще более смешно, отправить в прошлое: по самой актуальной методологии, под 3-й ПР сейчас понимается только и исключительно «цифровая революция» — три десятка лет массового распространения компьютеров и сетей.

МЕЖДУ ИЗОБРЕТЕНИЕМ И ПОВСЕДНЕВНЫМ ИСПОЛЬЗОВАНИЕМ ПРОЛЕГАЕТ ПРОПАСТЬ ПОД НАЗВАНИЕМ «ВНЕДРЕНИЕ»

Собственно говоря, уже такой беглый экскурс в историю вопроса показывает изрядную сомнительность всех этих концепций. Опять же, это не ново: еще в 1987 году известный американский экономист Роберт Солоу (лауреат Нобелевской премии того же года) заметил, что «компьютеры видны повсюду, кроме статистики производительности труда», высказывание это стало впоследствии известным как «парадокс Солоу». Причина его скепсиса понятна — по крайней мере полтора десятка лет до этого его наблюдения траты на IT росли на 15 - 20% каждый год, при этом ежегодный же рост производительности труда в этот период в среднем был на уровне 1,5 - 1,6%, то есть на порядок слабее.

Еще раз отметим этот ключевой момент. Итак, технология изобретается, технология внедряется (т. е. есть тот, кто за нее платит!), и таким образом у тех, кто работает в данной сфере, появляются деньги на развитие и совершенствование данной технологии, но на производительность труда в экономике в целом эти действия оказывают незначительное влияние. Возникают закономерные вопросы: а кто вообще финансировал это айтишное благолепие, отбилось ли ему это и что именно он получил в итоге? Ответ на этот вопрос известен: основным драйвером развития IT-технологий выступил финансово-банковский сектор (очень богатый — в планетарном масштабе), получивший взамен возможность мощнейшей экспансии своего присутствия в экономике; отмечу, что ответить, окупились ли эти инвестиции или нет, уже, наверное, невозможно. Важно другое — технология поднялась на деньгах финансистов и прочно интегрировалась в мировой социум. Весь спектр прочего «народного» использования компьютеров и сетей — от Prince of Persia и Digger до Telegram и Youtube — уже вишенка на торте.

Соответственно, ровно через эту призму и следует рассматривать разнообразные «революции». Мы с интересом читаем про новые изобретения, они появляются массово, но между изобретением и повседневным использованием пролегает пропасть под названием «внедрение». Оно же, в свою очередь, обусловливается исключительно платежеспособным спросом и ничем иным — и именно здесь находится фундаментальная проблема на пути любой новинки, входящей в парадигму очередной «революции» или же не входящей в нее. Хорошим примером здесь является та самая 3D-печать. Я напомню, что нынешний шум (уже изрядно поутихший, надо сказать) вокруг нее начался примерно в 2007 году, аккурат десятилетие назад. И где, простите, выхлоп? 3D-печать как и была, так и осталась сугубо нишевой игрушкой, несмотря на огромное внимание изначально. Причина проста — нет достаточного спроса, как его не было и в 1984 году, когда был изобретен первый 3D-принтер.

Аналогична ситуация и с иным фетишем нынешнего времени — роботизацией. Современный промышленный робот, вообще говоря, ничем принципиально не отличается от описанной в учебнике истории палки-копалки первобытных времен. Это инструмент, созданный человеком для решения его задач, и процесс создания их непрерывен и итеративен — старые, грубые инструменты используются для изготовления более новых и более точных, и так ad infinitum. Соответственно, ни о какой революции в этом отношении не может быть и речи, и вопрос сводится к простому — окупится ли робот или нет. И совершенно не факт, что окупится — роботов ставлю не только я, но и мои конкуренты, а спрос на продукцию при этом не меняется или даже падает, поскольку робот, например, позволит уволить ненужных работников. В итоге этого снижается стоимость труда, и уже робот может оказаться неконкурентоспособным. Я напомню, что около четверти мирового текстиля производится в Бангладеш по технологии полувековой давности, обозначаемой как «женщина + швейная машинка». Роботам в этой сфере делать просто нечего, настолько дешев имеющийся в наличии человеческий труд.

Ровно та же самая ситуация с «большими данными». Я отлично помню шум вокруг IT в 90-е годы и совершенно безумный пузырь на этом рынке (P/E для акций Yahoo более 1200!), закончившийся крахом. Затем пошла мода на облачные вычисления и тонкие клиенты, теперь (точнее, уже года четыре как) это big data как спектр технологий работы с огромными массивами данных. Нет, конечно, интерес есть, венчурные инвесторы (надеющиеся на срыв куша) есть, и за тех, кто работает в этой сфере, можно только порадоваться, равно как и за тех, кто сейчас активно копает самый последний писк IT, а именно — нейросети. Но вопрос спроса был и остается актуальным и для этих сфер деятельности, и, скажем, вполне может оказаться, что программно-аппаратный комплекс беспилотного автомобиля, состоящий из обученной нейросети как ПО и процессора и набора лидаров как АО, будет все же дороже человека-водителя.

СУТЬ ЗДЕСЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В ПСИХОЛОГИИ

Есть, впрочем, одна вещь, которая на самом деле железно может взлететь, взлетает и уже взлетела во всем этом спектре «новых технологий». Это p2p-услуги. Uber-подобные сервисы в такси, Blablacar в междугородних перевозках, Booking.com в туризме, даже платформы взаимного кредитования, особенно в сотрудничестве с традиционным банковским сектором, который, скажем, предоставляет клиентов, не сумевших пройти скоринговые процедуры самого банка. Здесь же можно отметить бизнес-модель банка ТКС с его отказом от привычного формата отделений, то есть экономии на них. Общий смысл здесь в том, что экономия идет на уничтожении привычных посредников (которые увольняются и выходят на рынок труда, давя его вниз), их заменяет та или иная IT-платформа, построенная на базе уже созданной и крайне недорогой в использовании IT-инфраструктуры. Но на целую промышленную революцию это никак не тянет.

Суть здесь, на самом деле, исключительно в психологии. Я напомню, что менее чем через два месяца исполняется уже 10 лет нынешней мировой депрессии. Да-да, аккурат в августе 2007 года в США «поехали» первые фонды из тех, кто занимался инвестициями в субстандартную (subprime) ипотеку. Десять лет. Это, вообще говоря, тяжело — жить в условиях бледного анемичного роста, да еще и на фоне растущих долгов. Соответственно, в социуме возникает неформулируемый запрос на чудо, на палочку-выручалочку, которая, будучи ухвачена специально обученным котиком, сделает то самое «вжух», — и резко наступит светлое будущее.

К сожалению, это не так. Технологии будут изобретаться и дальше, самые эффективные по деньгам будут внедряться, картина мира будет потихоньку меняться. Но прорывов ждать не следует. В 1985 году известный фильм предвидел летающие авто три десятилетия спустя как норму жизни. Увы. Не взлетело.

Мир стоит на пороге новой, четвертой промышленной революции («Индустрия 4.0»), которая приведет к полной автоматизации большинства производственных процессов, и, как следствие, увеличению производительности труда, экономического роста и конкурентоспособности ее стран-лидеров. Для России «Индустрия 4.0» представляет собой шанс для изменения роли в глобальной экономической конкуренции, но российская экономика пока не использует в полной мере имеющийся потенциал.

Концепция «Индустрии 4.0» была сформулирована в 2011 г. президентом Всемирного экономического форума в Давосе Клаусом Швабом.

• Суть «Индустрии 4.0» состоит в ускоренной интеграции киберфизических систем в заводские процессы, в результате чего значительная часть производства будет проходить без участия человека.
• С «Индустрией 4.0» связаны такие понятия, как «промышленный интернет вещей» и «цифровое предприятие».

По оценкам оценкам Всемирного Банка и компании General Electric, «Индустрия 4.0» может принести мировой экономике до $30 трлн.

• По оценке аналитиков НИУ ВШЭ, переход к «Индустрии 4.0» приведет к росту энергоэффективности и конкурентоспособности экономики, стиранию границ между отраслями и снижению техногенного влияния на окружающую среду.
• По данным PwC, производители промышленных товаров из различных стран мира планируют до 2020 г. ежегодно вкладывать в развитие направления «Индустрия 4.0» $907 млрд в год.
• Лидером развития «Индустрии 4.0» является Германия, где создан аналог Кремниевой долины - Intelligent Technical Systems OstWestfalenLippe. Аналогичные программы запущены в Нидерландах, Франции, Великобритании, Италии, Бельгии и др. В США с 2012 г. существует некоммерческая «Коалиция лидеров умного производства», объединяющая бизнес, университеты и госструктуры.

Переход к «Индустрии 4.0» приведет к принципиальному изменению структуры занятости - сотни тысяч сотрудников могут остаться без работы, а странам, осуществляющими четвертую промышленную революцию, будет необходимо их трудоустроить, чтобы избежать социального взрыва.

• Согласно докладу экспертов Всемирного экономического форума (ВЭФ), к 2020 г. без работы могут остаться 5 млн человек. Создатель концепции «Индустрия 4.0» Клаус Шваб утверждает , что приход «умных» производств грозит ростом неравенства как внутри национальных экономик, так и на глобальном уровне.
• Аналитики Boston Global Group (BGG) прогнозируют изменение структуры промышленных компетенций и профессий: увеличится спрос на сотрудников, обладающих навыками в сфере разработки программного обеспечения и IT.

Четвертая промышленная революция приведет к перераспределению места стран в глобальной конкуренции - это представляет собой шанс для России.

• В Индексе глобальной конкуренции Всемирного экономического форума (ВЭФ) Россия в 2017 г. поднялась на 43 место за счет высокого качества образования, развития инфраструктуры и инновационного потенциала, то есть показателей, имеющих прямое отношение к «Индустрии 4.0».
• Создание по инициативе «Ростелекома» и «Роскосмоса» Ассоциации содействия развитию Промышленного интернета можно считать первым шагом по переходу России к «Индустрии 4.0».

Глобальный рынок услуг, соответствующих требованиям «Индустрии 4.0», в настоящее время оценивается примерно в $773 млрд, но доля России на нем пока составляет лишь 0,28%.

• Ключевые барьеры для перехода России к «Индустрии 4.0» - низкий уровень оцифрованности и недостаточные затраты предприятий на инновации.
• Доля расходов на исследования и разработки в бюджетах мировых лидеров автомобильной индустрии более чем в 6 раз выше, чем у российских компаний, а в случае телекоммуникационной отрасли разрыв носит 10-кратный характер.

В феврале 2017 г. правительство РФ утвердило первую «дорожную карту» по развитию Национальной технологической инициативы (НТИ) - «Передовые производственные технологии» - «Технет».

• Цель «дорожной карты» - увеличение доли России на рынке глобальных услуг, соответствующих требованиям «Индустрии 4.0» как минимум до 1,5%.
• Наиболее перспективными направлениями для развития должны стать цифровое проектирование и моделирование, новые материалы, аддитивные технологии, индустриальный интернет и робототехника.
• На первых этапах «дорожная карта» будет охватывать не менее 8 отраслей промышленности. Реализация таких проектов уже началась: в автомобилестроении это беспилотный коммерческий транспорт компании «Волгобас», в судостроении - самый большой атомный ледокол в мире проекта 22220 «Арктика». Финансовую поддержку перспективным проектам намерен оказывать ВЭБ.

На прошлой неделе в Давосе завершился 46-й Международный экономический форум. Больше всего там обсуждали цены на нефть, Иран и ситуацию на Украине, хотя номинально заглавной темой форума была заявлена «Четвёртая промышленная революция». Больше и активнее других о её предпосылках и вызовах говорил сам основатель форума, швейцарский экономист и один из главных теоретиков феномена «Индустрии 4.0» Клаус Шваб. Мы просуммировали самые интересные высказывания и прогнозы.

Мы живём в эпоху пока ещё третьей промышленной (или цифровой) революции , начавшейся во второй половине прошлого века и характерезующейся распространением информационно-коммуникационных технологий.

Драйверы изменений

Первая промышленная революция началась во второй половине XVIII века, когда появилась возможность при помощи воды и пара перейти от ручного труда к машинному. Вторая характеризовалась развитием массового конвейерного производства, связанного с освоением электричества. Мы живём в эпоху пока ещё третьей промышленной (или цифровой) революции, начавшейся во второй половине прошлого века с создания цифровых компьютеров и последующей эволюции информационных технологий. Сегодня она постепенно трансформируется в четвёртую промышленную революцию, которая характеризуется слиянием технологий и размытием граней между физическими, цифровыми и биологическими сферами. Именно так её описывает Клаус Шваб, основатель и председатель Всемирного экономического форума.

Впервые концепцию четвёртой промышленной революции, или «Индустрии 4.0», сформулировали на Ганноверской выставке в 2011 году, определив её как внедрение «киберфизических систем» в заводские процессы. Предполагается, что эти системы будут объединяться в одну сеть, связываться друг с другом в режиме реального времени, самонастраиваться и учиться новым моделям поведения. Такие сети смогут выстраивать производство с меньшим количеством ошибок, взаимодействовать с производимыми товарами и при необходимости адаптироваться под новые потребности потребителей. Например, изделие в процессе выпуска сможет само определить оборудование, способное произвести его. И всё это в полностью автономном режиме без участия человека.

Таким образом, если автоматизация производства, начавшаяся в середине XX века, имела узкую специализацию, при которой системы управления разрабатывались для каждой сферы и предприятия отдельно и не масштабировались, то в основе новой технологической революции будет лежать развитие глобальных промышленных сетей.

Согласно опросу 800 лидеров технологических компаний, проведённому специально для форума в Давосе, ключевыми драйверами изменений станут облачные технологии, развитие способов сбора и анализа Big Data, краудсорсинг, шеринговая экономика и биотехнологии.

Первой на путь «Индустрии 4.0» встала Германия, которая в рамках разработанной «высокотехнологичной стратегии» начала инвестировать в новую интернет-инфраструктуру и создание глобальных стандартов по 40 миллиардов евро в год. Аналогичные программы внедряются и в других развитых странах - Китае, Южной Корее и США, где в 2014 году был создан некоммерческий консорциум Industrial Internet, среди учредителей которого фигурируют General Electric, AT&T, IBM и Intel.

Согласно опросу 800 лидеров технологических компаний, проведённому специально для форума в Давосе, ключевыми драйверами изменений станут облачные технологии, развитие способов сбора и анализа Big Data, краудсорсинг, шеринговая экономика и биотехнологии. Среди других прогнозов экспертов лидируют «умная» одежда, подключённая к интернету, беспилотные автомобили и медицина, основанная на 3D-печати. Кроме того, 45 % респондентов считают, что в 2025 году в советах директоров крупных компаний может присутствовать искусственный разум.

Об этом же на форуме в своей речи говорил и Клаус Шваб: «Возможности миллиардов людей, связанных друг с другом мобильными устройствами с гигантской мощностью и памятью, предоставляющими доступ ко всем знаниям человечества, поистине безграничны. И эти возможности будут умножаться многократно за счёт всё новых прорывов в областях искусственного интеллекта, робототехники, интернета вещей, автономного транспорта, нанотехнологий, материаловедения и квантовых компьютеров. Искусственный интеллект уже здесь в виде автономных машин, дронов, виртуальных ассистентов, программ-переводчиков».

При этом надо понимать, что слом технологической парадигмы несёт в себе не только новые перспективы, но и новые социальные вызовы, связанные прежде всего с трансформацией рынка труда.

К 2020 году новые технологии
производства и повсеместная
роботизация лишат работы
5,1 миллиона человек.

Социальная революция

Согласно подготовленному к форуму отчёту, к 2020 году новые технологии производства и повсеместная роботизация лишат работы 5,1 миллиона человек. Самые серьёзные сокращения ожидаются среди офисных и административных служащих. С другой стороны, многие из востребованных и высокооплачиваемых профессий сегодня не существовали ещё десять лет назад, скорость изменений на рынке труда с каждым годом только растёт, и падение занятости отчасти будет компенсировано её двухмиллионным ростом в инженерных, финансовых и компьютерных специальностях.

Уменьшение общей доли человеческого труда на фоне комплексного внедрения автоматизации серьёзней всего скажется на развивающихся странах, где недостаток прорывных технологий до сих пор компенсировался недорогой рабочей силой. Крупное производство будет возвращаться в Европу и США, лишая развивающиеся страны важного промышленного ресурса.

Помимо массовой потери рабочих мест, развитие технологий может вызвать увеличение разрыва между доходами от капитала и от труда и, как следствие, рост неравенства, в том числе и гендерного , среди работников. Выиграют от изменений те, кто предоставляет интеллектуальный и физический капитал, то есть разработчики, акционеры и инвесторы. А спрос на работников с низким уровнем образования и более низкой квалификацией, наоборот, снизится.

Государствам надо уже сейчас начать перестраивать систему образования и подготовки специалистов, модернизировать инфраструктуру, чтобы создать новые рабочие места, и разработать новое прогрессивное налоговое законодательство.

Об этом на форуме говорил Филип Дженнингс, генеральный секретарь международной федерации профсоюзов UNI Global Union:

«Давайте посмотрим на масштабы проблемы, которая стоит перед нами. Мы уже имеем 200 миллионов безработных. Половина работающих в мире живёт лишь на пару долларов в день и фигурирует в неофициальном секторе. Если к этому добавить начавшуюся цифровую революцию, то, глядя на эти статистические данные, охватывает паника».

Схожий прогноз сделал и вице-президент США Джо Байден, высказав мнение о том, что новая цифровая революция может и вовсе уничтожить средний класс в США и развитых странах. На открытии форума в Давосе он очень много говорил о пессимистическом сценарии, к которому может привести развитие технологий:

«Автоматизация может означать более высокооплачиваемую работу для менеджера автотранспортной компании с машинами на самоуправлении, но для десятков тысяч водителей это означает потерю места и средств к существованию. Наша задача состоит в том, чтобы настроить эти грядущие изменения в пользу общества, сделать так, чтобы победителей было больше, чем проигравших. Раньше, в другие эпохи в моменты тектонических перемен нам удавалось это сделать, но сегодня на гребне новой революции сделать это будет ещё тяжелее».

По словам Байдена, чтобы этого избежать, государствам надо уже сейчас начать перестраивать систему образования и подготовки специалистов, модернизировать инфраструктуру, чтобы создать новые рабочие места, и разработать новое прогрессивное налоговое законодательство, препятствующее концентрации богатства.

Блокчейн

В рамках обсуждения четвёртой промышленной революции большое внимание участники форума уделили криптовалютам и технологии Blockchain. Ей посвятила своё выступление директор Международного валютного фонда Кристин Лагард, в котором призвала регулирующие органы разработать гибкий подход к криптовалютам, вместо того чтобы их запрещать. О Blockchain также говорили и представители российской делегации, например Алексей Кудрин:

«Для меня Blockchain означает следующее: что каждый человек может войти в базу данных, выписать себе все необходимые документы для покупки участка, сформировать этот пакет за час, направить его в соответствующие органы, в течение часа, если всё подтвердится, получить ответ. Это, безусловно, революция. Я ещё мечтаю, чтобы, когда политик, который что-то обещает и выступает со своими предложениями, у каждого на компьютере сразу будет высвечиваться, соответствует ли его высказывание ресурсам, которые есть у государства, сценариям, по которым можно будет пойти».

И Герман Греф:

«Виртуальные валюты - очень интересный международный эксперимент, который ломает парадигму валютной эмиссии. Их определённо не нужно запрещать, их следует пытаться осознать и, может быть, правильно регулировать. В мире эти технологии получают колоссальное развитие. У нас пока не очень понятно, из каких соображений пытаются вообще фактически закрыть этот бизнес. Это будет колоссальный шаг назад, если это будет реализовано, но я очень надеюсь, что этого не допустят. Blockchain перевернёт всё, к несчастью, и государственные органы тоже, имеется в виду к несчастью, потому что это будет сложная трансформация для всех для нас».

Uber не имеет собственного парка такси, Facebook сам не производит собственного контента, а самый большой в мире онлайн-магазин Alibaba не имеет собственных товаров.

Роль бизнеса

Новые технологии меняют предложение и спрос. Конечный потребитель товаров всё больше влияет на работу компаний, вынуждая их подстраиваться под его нужды во всех категориях - от дизайна и рынка сбыта до способов доставки. В своей статье для Foreign Affairs Клаус Шваб выделяет четыре основных эффекта, которые четвёртая промышленная революция может произвести на бизнес: это рост ожиданий заказчика, улучшение качества продуктов, совместные инновации и новые формы организации. Преимущество будет у компаний, владеющих уникальной платформой, объединяющей множество людей, а не каким-либо базовым активом. Так, Uber не имеет собственного парка такси, Facebook сам не производит собственного контента, а самый большой в мире онлайн-магазин Alibaba не имеет собственных товаров.

Роль государства

Как потребители смогут активнее влиять на работу крупных компаний, так и граждане с помощью новых технологий смогут активнее участвовать в политической жизни. Но кроме этого, четвёртая промышленная революция обострит и проблемы государственной и международной безопасности, полностью поменяв саму природу военных противостояний. По мнению Клауса Шваба, будущие конфликты будут носить гибридный характер и совмещать прямые действия на поле боя с негосударственными явлениями и элементами:

«Граница между войной и миром, солдатом и гражданским и даже насилием и ненасилием (вспомните кибертерроризм) оказывается пугающе размытой. С развитием военных технологий, появлением биологического и автономного вооружения негосударственные объединения людей достигнут того же уровня смертоносности, что и государства. Эта уязвимость вызовет у населения взрыв страха. При этом технологические прорывы потенциально снизят опасность военных действий, создав защитные системы или повысив точность вооружения».

Одним из инструментов решения
проблемы загрязнения является циркулярная экономика, предполагающая непрерывный оборот технических и биологических материалов
при производстве и сохранение
ценных природных ресурсов .

Экология и циркулярная экономика

Линейные модели производства, доставшиеся нам в наследство от предыдущих революций, сегодня обнаруживают множество серьёзных недостатков, одним из которых являются растущие экологические проблемы; и новая промышленная революция призвана исправить накопившиеся негативные факторы. Одним из инструментов решения проблемы загрязнения и обеспечения стабильного экологического будущего является циркулярная экономика, предполагающая непрерывный оборот технических и биологических материалов при производстве и сохранение ценных природных ресурсов. В своей статье , подготовленной в рамках форума, Крис Дедикот, старший вице-президент компании Cisco, обращает внимание на возможности, которые обеспечивает технологический прогресс для повсеместного внедрения циркулярной экономики:

«Распространение интернета вещей открывает возможности реализации циркулярных инноваций. Снижение стоимости сенсорных технологий и распространение сетей позволяют подключить каждый компонент, поступающий в производственный процесс. Данные, которые собираются через такие подключения, дают возможность узнать место происхождения продукта, способ производства и количество энергии, затраченной на его производство. Эти данные лежат в основе циркулярной экономики. Получаемая на их основе информация даёт предприятиям, городам и целым странам возможность более эффективно восстанавливать, создавать и перебазировать эти ресурсы».

Главной темой 2016 стали глобальные изменения, которые ожидают человечество в ближайшем будущем. Масштаб этих изменений сопоставим с изобретением паровой машины, созданием конвейера или появлением компьютерных микрочипов.

ПРОГНОЗЫ НА БУДУЩЕЕ

Американский футуролог Реймонд Курцвейл известен во всем мире научными прогнозами, которые имеют тенденцию сбываться. В своих книгах «Эпоха мыслящих машин» (1990), «Эпоха духовных машин» (1999) и «Сингулярность уже близка: истинная история о будущем» (2005) он описал несколько трендов, которые нас ждут уже в ближайшее время.

Согласно Курцвейлу, к 2020 году обычный ПК достигнет мощности, сравнимой с человеческим мозгом. К 2025 году появится массовый рынок гаджетов-имплантов, а в 2031 году врачи напечатают человеческий орган на 3D-принтере, добившись потенциальной реализации бессмертия к 2042 году. Уже к середине XXI века небиологический интеллект станет в миллиард раз более разумным, чем биологический, а Земля - одним большим компьютером. Если вспомнить прогресс в развитии всемирной паутины, например, количество выходивших в интернет устройств (10 млн в 1997 году и 187 млрд в 2013 году), такие сценарии с каждым годом кажутся менее фантастическими.

ИНДУСТРИАЛЬНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ 4.0

Новую промышленную революцию часто называют «Индустрия 4.0», добавляя числовое значение по примеру компьютерных и телефонных операционных систем. Впервые этот термин прозвучал в 2011 году, когда Правительство ФРГ назвало «Индустрию 4.0» неотъемлемой частью немецкой «Хай-тек стратегии 2020». Созданная в дальнейшем рабочая группа обозначила свое видение новой индустриальной революции как всеобщее внедрение в процессы промышленного производства киберфизических систем, отвечающих не только за отдельные этапы, но и способных полностью самостоятельно контролировать и оптимизировать производство.

Применительно к человечеству, Четвертая промышленная революция – это ультраавтоматизация производства, растущая роль робототехники и искусственного интеллекта в бизнесе, правительстве и частной жизни, а также абсолютная взаимосвязь между людьми и машинами, невзирая на расстояние и время.

РЕВОЛЮЦИЯ СЕЙЧАС

О том, что Четвертая промышленная революция уже набирает ход, свидетельствует не только всеобщий доступ к интернету. Согласно итоговому докладу Всемирного экономического форума в Давосе, повсеместное распространение мобильных устройств, интернет-датчиков и пр. позволило в режиме реального времени получать детальные и точные данные по всем вопросам: от покупок до ухода за пациентами.

Стабильный экономический рост и популярность таких брендов, как Apple, Google или Samsung, подталкивают другие компании бороться за место в новой промышленной реальности. Стимулировать компании призваны государства, если они не хотят в ближайшем будущем получить отток идей, капитала и в итоге оказаться на периферии мирового развития.

Уже упомянутая Германия выделяет на поддержку и развитие промышленной инфраструктуры по 40 млрд евро ежегодно. Великобритания с 2014 года направляет более 70 млн фунтов стерлингов на развитие «интернета вещей», получившего название HyperCat. Эта «всемирная паутина для машин» представляет собой некий банк данных, используя который, роботы и компьютеры взаимодействуют и выполняют задачи без участия человека. Во Франции с 2015 года выделяется 200 млн евро в год на программу La French Tech, поддерживающую развитие французских ИТ-компаний и стартапов. И это все, не говоря уже о странах с высочайшим ИТ-потенциалом вроде США, Китая или Южной Кореи.

ПОБЕДИТЕЛИ И ПРОИГРАВШИЕ

Кто же будет лидером в эпоху новой промышленной революции? Согласно исследованию UBS, в выигрыше останутся развитые страны. Именно они занимают первые 15 мест в рейтинге государств, получающих потенциальные выгоды от Четвертой индустриальной революции. В это время развивающиеся страны рискуют серьезно отстать, в первую очередь из-за обилия средней и низкоквалифицированной рабочей силы, которая попросту не нужна в новой эпохе поголовной автоматизации. «Ограниченная технологическая инфраструктура развивающихся стран не позволит им в полной мере воспользоваться преимуществами абсолютной взаимосвязанности», – сказано в исследовании UBS.

Что в этой новой перспективе ожидает Россию? В упомянутом рейтинге наша страна занимает 31-е место, опережая, например, Италию и Таиланд. Однако говорить о радужных перспективах не приходится. По мнению Германа Грефа, высказанному на Гайдаровском форуме, в технологическом плане Россия серьезно отстала. И для того, чтобы не остаться среди «стран-дауншифтеров», государству нужны серьезные структурные изменения – начиная с замены устаревшей советской модели образования, заканчивая переходом к другой культуре в организации рабочих бизнес-процессов в отдельных компаниях.

ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ ФАКТОР

Революционные потрясения будущего в первую очередь скажутся на людях. И если одних ожидает вынужденная смена деятельности, то других – новые перспективы. Согласно докладу Давосского форума, в мире уже к 2020 году потеряют свои места около 4,7 млн офисных работников, 1,6 млн занятых в производстве и порядка 0,5 млн — в строительстве. Среди появляющихся рабочих мест почти 500 тыс. возникнет в сфере бизнеса и финансов, по 400 тыс. - в сфере менеджмента и ИТ, более 300 тыс. - в архитектуре и инженерии, а также 300 тыс. - в сфере продаж.

Однако начало новой индустриальной революции не означает, что люди перестают быть ценным ресурсом и все переходит в сферу роботов и компьютеров. Ровно наоборот, люди, а точнее их навыки и способности, становятся еще более ценным ресурсом, борьба за который среди компаний и даже стран в будущем станет еще сильнее. Поэтому проблема «утечки мозгов» для развивающихся стран недопустима. Можно проспать старт революционных изменений, но догнать ушедшие вперед развитые страны без интеллектуальной элиты невозможно. Если говорить о России, то отставание в плане инновационных изменений – это не самое страшное. Опасность вызывает то, что при растущей эмиграции проводить революционные изменения, создавать инновации будет некому.

НОВАЯ ЭПОХА

Основатель и бессменный председатель Всемирного экономического форума в Давосе Клаус Шваб - один из главных исследователей проблемы новой промышленной революции.

Сравнивая наступающую эпоху с прошлым, Шваб обращает внимание на заметные отличия от предшествующих: «Эта Четвертая промышленная революция… характеризуется целым рядом новых технологий, которые дублируют физические, цифровые и биологические миры, влияющие на все сферы: экономику, промышленность и даже на сложные идеи о том, что значит быть человеком».

Однако по мнению Шваба, не стоит забывать, что новая эпоха и те новые технологии, которые она приносит с собой, это технологии, созданные людьми для людей. И справиться с новыми вызовами, чтобы реализовывать те возможности, которые нам предоставляются, мы сможем «тогда, когда будем способны организовать взаимодействие между разными регионами, отраслями и дисциплинами».

Похожие статьи